Европейская и азиатская части России неравнозначно поддержали Владимира Путина на выборах

Географ Александр Киреев, автор блога по электоральной географии в «Живом журнале», известен как исследователь и комментатор выборов в большинстве стран земного шара. Он подробно анализировал и обнаруживал случаи фальсификации на парламентских выборах 2011 года, на парламентских выборах 2016 года в Саратовской области выявил подтасовку результатов более чем на 100 участках, пояснял связь уровня доходов и образования при голосовании за кандидатов в президенты по районам городов в США. Александру удается выявлять фальсификации и подтасовки в результатах голосования, находясь далеко от избирательных участков, изучая цифры и их распределение.

– Какую оценку вы даете прошедшим президентским выборам в части чистоты процедур и адекватности объявленных официальных результатов?
– Сами процедуры на выборах в России, как правило, соблюдаются. Проблема не в процедурах, а в отсутствии реальной политической конкуренции, «зачистке» электорального поля, когда власть сама себе выбирает нужных конкурентов и отсеивает ненужных. Что же касается адекватности объявленных результатов, то на них можно смотреть с двух сторон. С одной стороны, хорошо, что фальсификаций стало меньше, чем на федеральных выборах за последние несколько лет. Скорее, они уже ближе к уровню начала 2000-х годов. Но, тем не менее, объявленный результат не соответствует действительности. На самом деле, согласно моей оценке, Путин набрал 72 – 73%, а не более 76% голосов, а явка была 62 – 63%, а не 67,5%. Сотни тысяч голосов россиян вообще не были учтены, потому что заранее утвержденные результаты писались под копирку, как это было в скандальном Саратове на прошлых выборах в Госдуму. Сейчас эту позорную практику продолжают в ряде республик, но не только там. Я подчеркиваю: сотни тысяч людей, даже сторонников Путина, совершенно напрасно ходили на выборы: их голоса были «выкинуты».
– Какие результаты выборов вызвали лично у вас наибольший интерес? Что вас удивило?
– Больше всего удивило то, что Путин набрал одинаковый процент голосов как в крупных городах, так и на селе. На всех выборах до этого у него было несколько больше на селе, хотя разница была не очень большой. Во-вторых, удивила такая разница в голосовании за Путина и Грудинина между европейской и азиатской частями страны: в азиатской у Путина оказалось заметно меньше, а у Грудинина – заметно больше. Я бы связал этот феномен с тремя факторами. Во-первых, рост популярности Путина после аннексии Крыма и украинских событий был неравномерен. Согласно GoogleTrends украинские события более интересны жителям западной части страны, а в Сибири на Дальнем Востоке интереса меньше. Меньше интереса и в национальных республиках. Во-вторых, опять же данные GoogleTrends показывают, что россияне больше смотрят телевизор в европейской части страны, а Грудинина очень сильно «мочили» по телевидению. В-третьих, у Путина был наибольший рост популярности среди пожилых, а Грудинин, наоборот, потерял много голосов пожилых, голосовавших за КПРФ. А пожилых больше в европейской части России и меньше в азиатской.
– Можно ли говорить о влиянии кампании бойкота на результаты голосования?
– Я думаю, его влияние было незначительным. Да, власти пришлось приложить много усилий для достижения относительно высокой явки, но в целом эти усилия оправдались. По историческим меркам, явка на этих выборах была невысокой: реальная – примерно на уровне президентских выборов 2012, 2008 и 2004 годов, но ниже, чем на всех президентских выборах до этого. Но она была очень высокой относительно последних выборов в Госдуму, на которых она была рекордно низкой. Однако следы бойкота тем не менее видны, но слабые.
– Почему недовольство нерусских народов России мерами Путина по отмене всеобщего преподавания нерусских языков в школах республик не отразилось ни на явке, ни на результатах голосования за Путина в этих регионах?
– На самом деле, возможно, отразились. В республиках больше фальсификаций, и кажется, что в них поддержка власти выше. Но на самом деле на этих выборах, возможно, впервые, Путин набрал более высокий процент голосов среди русских, чем среди национальных меньшинств. Я оцениваю, что реально Путин не дотянул до 70% в целом ряде республик, где его сфальсифицированный результат был гораздо выше: Татарстан, Дагестан, Чечня, Ингушетия, Калмыкия – и, вероятно, лишь едва перевалил за 70% в Башкирии.
– Как бы вы охарактеризовали в части электоральной географии Удмуртскую Республику? В какой макрорегион он входит? Какие особенности электорального поведения характерны для этого региона?
– Удмуртия стоит скорее особняком. Республика, но ведет себя иначе, чем типичные республики. Во-первых, в Удмуртии низкий уровень фальсификаций, что отличает ее от других республик. Скорее она себя ведет больше как область Урала и Волго-Вятского региона. Но, с другой стороны, от русских областей ее отличает несколько повышенная поддержка власти и на селе, и в городах и в более русских или в более удмуртских районах. Одно из исключений – Глазов, в котором традиционно сильны позиции коммунистов. Жириновский чуть сильнее в русских районах и чуть слабее в удмуртских, что очень объяснимо. В остальном же Удмуртия похожа на типичные области России. Либеральные партии сильнее в городах, и в 1990-х годах, когда было противостояние между коммунистами и демократами, Удмуртия почти всегда была близко к центру как достаточно «центральный» субъект Федерации между севером и югом и со средним уровнем урбанизации.
– В 90-е годы на электоральной карте России выделялся так называемый красный пояс – полоса регионов с высокой поддержкой КПРФ и с «красными» губернаторами во главе. Исследователь Мария Ухватова показывает, что красный пояс трансформировал свое содержание, став поясом с самой высокой долей православного населения. Согласны ли вы с выделением «библейского пояса» взамен красного в центральной России?
– Интересный вопрос. В России больше верующих в Центральной России, и религиозность уменьшается по мере продвижения к Дальнему Востоку. И сейчас есть корреляция между долей православных и голосованием за Путина. Собственно, из опросов известно, что верующие люди больше поддерживают Путина и «Единую Россию», чем атеисты или просто не очень религиозные люди. Но все же связь религиозности и политики в России пока значительно слабее, чем во многих странах, особенно в США. И поддержка Путина куда более широкая, чем «бибилейский пояс», поэтому я бы не стал говорить о религиозности как об очень важном факторе на российских выборах. Он имеет место, но скорее второстепенное.
– В своем блоге вы часто приводите и комментируете политическую типологию граждан США. Если делать аналогичную типологию для России, то какие типы получатся? Можно ли выявить корреляцию между политическими взглядами?
– Российская политика как раз в этом отношении очень отличается от американской и западной вообще. Среди сторонников действующей российской власти одинаково можно найти как приверженцев плановой советской экономики, так и твердых рыночников, как рьяных русских националистов, так и «интернационалистов», как консерваторов по социальным вопросам (аборты, религия), так и либералов (по российским меркам). Идеология все же явно не главный фактор поддержки Путина. Собственно, идеология самого Путина не оставалось неизменной. Если вспомнить начало 2000-х годов, то Путин был куда более дружелюбно настроен к Западу и в его словах не было столько антизападной риторики. Вслед за Путиным изменились и идеологические предпочтения его сторонников.
– Какое обоснование можно дать тому, что население территорий с разным историческим прошлым имеет разные политические предпочтения и выбирает разные политические силы?
– Действительно, исторические границы очень живучи. Самый известный случай – Украина. Они так же до сих пор живут, как на выборах в Польше, Румынии и других странах. Границы изменить можно одним росчерком пера, а вот разный менталитет людей остается и наследуется людьми десятилетиями и даже столетиями. Скажем (на примере той же Румынии), Трансильвания, которая была частью Австро-Венгрии, до сих пор голосует иначе, чем часть, которая была под властью Османской империи. Грубо говоря, в одной сильнее развились европейские ценности, особенно индивидуализм, а в другой – азиатские, особенно коллективизм. И до сих пор первая голосует за правые партии и кандидатов, а другая – за левые. Видимо, менталитет как раз сложнее всего изменить. Даже в самой России менталитет у людей разный, что частично связано с разной историей, но не только. Фальсификаций на выборах больше на юге, который является более «патриархальным».
– Подтверждается ли географическими данными тезис о том, что люди, живущие на территориях, где прежде существовала демократическая и либеральная традиция, существовали демократические институты, склонны делать выбор более либеральных политических сил?
– Скорее да. Опять же вспоминается пример Румынии. Но даже в России это так. Скажем, одой из причин того, почему северо-запад России выбирает более либеральные, демократические силы, а юг Центральной России – более левые, называется то, что на севере существовало более демократическое Новгородское вече. То есть исторические события сотни лет тому назад могут находить отражение и в результатах выборов сейчас. Это то, что лично для меня делает электоральную географию настолько занимательной для изучения.
– То есть наличие вечевой традиции, прекратившей существование в 1478 году, влияет на политические предпочтения жителей Новгорода, Пскова, Петербурга, Карелии 500 лет спустя?
– Конечно, не напрямую, но косвенно вполне может быть. Это создало предпосылки для разницы в менталитете людей. На севере он несколько иной, чем на юге. Конечно, для этого есть не одна причина, но менталитет, который создавался столетиями и передавался из поколения в поколение, влияет на очень многое – и на результаты выборов в том числе. Другой пример: согласно исследованиям, на севере меньше коррупции, чем на юге России. А ведь фальсификации на выборах – это, по сути, и есть коррупция. Я думаю, между этими явлениями есть связь.