- Дмитрий Евгеньевич, вы ушли в отставку по собственному желанию. Как появилось это желание?
- Я посидел, подумал и решил: хватит. В тот момент ко мне россыпью начали поступать предложения о постановках из Европы и Азии. Я понял, что на посту министра у меня не будет ни времени, ни юридического права этим заниматься. И тогда я выпаду из обоймы - навсегда. Поэтому я пришел к Александру Волкову и сказал: «Александр Александрович, вот такая ситуация». Он меня понял и ответил: «Коль такая ситуация, я вас отпущу». Это было в январе, когда еще не было разговоров, останется он или не останется.
- Помните, что вы чувствовали, когда только заступали на пост министра?
- Было ощущение полнейшей контузии. Я попал в абсолютно иную эмоциональную среду. Люди вокруг говорили на каком-то космическом языке. Я же даже не различал, что такое «распоряжение» и «постановление», не понимал, как себя вести, ведь надо было правильно спину держать, говорить менторским тоном. Кстати, я так и не научился этому.
- Как вам удалось выжить?
- У меня были спасательные круги в виде моего дома, моей семьи, моего ребенка, моих друзей. Конечно, я не стану говорить, что на посту министра я был как на каторге, в кандалах, с хомутом на шее – ничего подобного. В этом была своя прелесть, своя оригинальность, свои светлые пятна. Например, приезд Володи Спивакова, с которым я уже долгие годы дружу, и наше с ним посещение зоопарка. Спиваков в зоопарке – что может быть оригинальнее! Понятно, что большая часть – это рутинная бюрократическая работа, но я о ней как-то уже забыл, всегда стараюсь помнить только о хорошем.
Кроме того, работая министром, я научился держать паузы. Это самое большое достижение – держать паузу, когда не знаешь, что ответить. Ко мне в кабинет приходили люди разной степени оригинальности. Шоу Бэнни Хилла – ничто по сравнению с тем, что мне пришлось испытать.
- Будучи министром, вы сделали несколько громких заявлений: пообещали Ижевску Валерия Гергиева, Анну Нетребко и новые концертные рояли Steinway. Что станет с этими проектами после вашего ухода?
- Все это будет! Есть план основных мероприятий и финансирование. Есть договоренности с Гергиевым. По поводу Нетребко я на днях встречался с директором филармонии – все в порядке. По инструментам – в марте детские музыкальные школы получат рояли. А «Стэйнвеи»… Ими надо заниматься. Министр Соловьев вроде бы деятельный человек. Как человек Владимир Михайлович мне симпатичен. У нас хорошие отношения. На посту министра по молодежной политике он очень много сделал.
- Получит ли продолжение дебютировавший в прошлом году Бурановский фестиваль и будете ли вы причастны к нему?
Как вы помните, и открытие, и закрытие фестиваля проходили на площадке цирка. Поэтому я в стороне не останусь. А если меня попросят режиссировать что-то, я с удовольствием это сделаю, причем совершенно бесплатно - в качестве подарка нашим выдающимся бабушкам.
- Раз уж вы упомянули «Бурановских бабушек», давайте поговорим о культуре на селе. Насколько она развита?
- Очень мало внимания уделяется сельской культуре, причем не только у нас в Удмуртии, но и во всей России. Мы как на локомотиве мчимся, а эти полустанки мелькают-мелькают, и люди на них нам машут-машут. А мы забыли о них. Это произошло по многим причинам, одна из которых - 131-й закон, который разделил полномочия: вот федеральная власть, вот региональная, вот муниципальная и вот поселенческая. И что хотите, то и делайте. Я приезжал, я видел глаза этих людей, в них была мольба о помощи. А что я мог сделать? Ничего! Если раньше министр культуры мог реально помочь – выделить деньги какому-то дворцу культуры или коллективу, то я мог финансировать только свои республиканские учреждения. Понимаете, что произошло?! Все с ног на голову перевернули. И эта ситуация продолжается.
- Можем ли мы на местах что-то сделать, чтобы ее исправить?
- Общественное мнение еще никто не отменял. Но я не смог достучаться. Может быть, было мало времени или много забот. Я абсолютно уверен, что и столица России, и Петербург питаются талантами из провинции. Например, в составе Большого театра 90 процентов артистов – из провинции. Даже, например, цирк Du Soleil питается российскими артистами. Более грубый глагол применю – занимается воровством. У нас на цирковых фестивалях были шпионы, которые тайно снимали, вели тайные переговоры и даже перекупали артистов.
- Вам нравится цирк Du Soleil?
- Во-первых, я очень хорошо знаю основателя цирка Ги Лалиберте. Он начинал с пяти тысяч канадских долларов, а сегодня - миллиардер. Во-вторых, с огромным уважением отношусь к этой организации. Цирк ли это – вопрос спорный. В традиционном понимании советского цирка – нет. Это синтетический жанр, в котором есть музыка, большой процент театральности и элементы цирка. Я видел практически все – что-то вживую, что-то на видео. Мне нравятся спектакли «О» и «Алегрия». Мне нравится необычный подход к костюмам, световые решения, пластические решения. Они из обычного трюкового набора делают спектакль – в этом их прелесть.
- Du Soleil приедет в Ижевск?
- Сначала нужно, чтобы они слезли с пьедестала собственного величия и начали с нами общаться.
- Какой цирковой жанр, какие номера вам лично больше всего интересны?
- В номерах меня прежде всего прельщает талант. Бесталанный человек мне неинтересен. Независимо от того, клоун он, пианист или скрипач. Талантливый человек все делает легко. А неталантливому нужны трудолюбие, настойчивость, энтузиазм - то, что имеет отношение к ремеслу. Хотя я встречал людей, которые из ремесленников выросли в талант.
- Каков ваш самый главный талант?
- А почему вы считаете, что я талантлив? Я - ремесленник! У меня есть одно неплохое качество – интуиция. Иногда я даже ее боюсь. Бывали вещи, как у Вольфа Мессинга, когда слова, которые я говорил, позже сбывались. Еще мне говорят, что у меня очень хорошие руки, высоко развитая тактильность, я могу делать массаж - и не только тела, но и души. Мне, наверное, нужно было быть психотерапевтом. Я человека словно кожей чувствую, рецепторами начинаю ощущать, до болезненности у меня доходит. Я собрал очень хорошую, просто гениальную команду в цирке – каждого человека вылепил собственными руками.
- У вас дома большая библиотека?
- Конечно. В моей домашней библиотеке полторы тысячи томов. Это отдельный кабинет, куда не заходит никто. В нем моя атмосфера: нет яркого света, лампа на столе, картины, чашка кофе, даже запах особый, запах книг. Там звенящая, интимная, в лучшем смысле слова, тишина. Я с удовольствием сижу там по вечерам, иногда ночами.
- Глядя на вас, кажется, что вы даже дома в лакированных туфлях ходите...
- Ага! Вы меня просто не видели. У меня обычные тапочки, кроме того, я в валенках обожаю выйти. У меня есть лопата, я сам чищу снег. Вот мне недавно звонят из Парижа и спрашивают: «Ты чего делаешь?» Отвечаю: «Снег убираю». Там удивление: «Обалдеть можно, министр культуры с лопатой! Пришли фотографию». А я это просто обожаю: сам газоны с машинкой постригаю раз в неделю. А если у меня возникает свободное время и я начинаю готовить – то это вообще симфония!
