– Как получилось, что вместо выбранного жюри Никиты Ильина на конкурс поедешь ты?
– У Никиты возникли проблемы с паспортом, поэтому он передал право выступления мне, как автору песни «Ваньмыз ортче» («Все проходит»). На конкурс я поеду с номером Никиты Ильина вместе с ижевским музыкантом Дмитрием Якимовым, известным в удмуртском мире по участию в проекте «Иван Белослудцев но 4 cheber pios» и уже выступавшим на конкурсе Liet International в 2012 году. Конечно, мне бы хотелось сделать свой номер, включить туда игру на удмуртском инструменте кубызе, но сейчас уже поздно что-то менять.
– Какова история создания песни «Ваньмыз ортче»?
– Это моя первая песня. Написал, когда понял, что достаточно владею пианино. Идеей послужило мое детство. Садика у нас в деревне не было, и родители оставляли меня с бабушкой – участницей фольклорного ансамбля, с ней мы ходили на все традиционные праздники, фольклорные встречи.
– Поэтому ты поступил на учебу в консерваторию?
– Сначала я учился на дирижера-хоровика, приобщался к мировой музыке, но потом мои приоритеты сменились. Из-за моего давнего интереса к удмуртской культуре, желания сохранить удмуртский язык я перевелся на отделение этномузыкологии. Многие удивлялись, почему я не поехал учиться в Петрозаводск или Тарту, но я считаю, что образование нужно получить в своей республике. При учебе в вузах не нашего региона люди невольно начинают перенимать другие музыкальные традиции.
– В чем отличие удмуртов Татарстана от удмуртов из Удмуртии?
– Думаю, удмурты Татарстана более приспособлены к жизни. Бавлинские удмурты – как казаки! Они живут в иноязычной среде, поэтому более решительные, добиваются всего, а удмурты Удмуртии плывут по течению и не сопротивляются обстоятельствам. Есть отличия и в культуре. Удмуртская музыка под влиянием русских песен стала в основном диатонической. Древние удмуртские песенные пласты законсервировались у удмуртов Татарстана. Там характерна пентатоника, как у татар. Наверное, этим можно объяснить внезапную любовь удмуртов к татарской мелодике в творчестве Николая Анисимова… Раньше жители удмуртских сел Бавлинского района приезжали учиться в УдГУ. Но в последние годы люди поменяли приоритеты. Они поняли, что, получая образование в Удмуртии, они чего-то не могут получить для жизни в Татарстане. Сейчас бавлинские удмурты постепенно переориентируются на вузы Казани.
– Как из Казани видятся культурные процессы в Удмуртии?
– На волне всеобщей эйфории вокруг «Бурановских бабушек», кажется, все замкнулись в этом. Получилось такая милота – перепечи, монисты, бабушки, и все на этом остановились, больше не развиваются. Были, конечно, попытки у Дарали Лели культивировать удмуртскую городскую культуру, но, по большому счету, все сводится к уровню ансамбля «Золотое кольцо». Музыкального выбора нет. Появился свой слушатель, взращенный этой музыкой, и музыканты не заинтересованы в создании чего-то нового. В моде также наблюдается однообразие. Люди, начинающие заниматься удмуртской модой, следуют за уже успешными модельерами и вольно или невольно повторяют их, не ищут свою фишку. Порадовало, что, по данным последним исследований, удмурты отличаются большим количеством групп в соцсетях.
–Как бы ты сравнил процессы в татарской и удмуртской культуре?
– Большая часть населения тоже русеет, не говорит на родном языке – у них тоже большие проблемы. Но есть и сильные отличия. Например, в Казани названия остановок на трех языках, никто от этого не пострадал, не умер от этого. Названия улиц, магазинов, флаеры – на двух языках, это нормально. А в Удмуртии меня удивляют акции по общественному переводу или исправлению ошибок на госучреждениях.
– Какие у тебя музыкальные ориентиры?
– В классике у меня нет каких-то особых предпочтений. Классику я слушаю, признаю, понимаю. Меня восхищает средневековая хоровая музыка, григорианские хоралы, хоровое церковное пение. А из современной музыки нравится музыка 90-х, музыка детства, которую слушал мой отец. Мне нравятся Depeche Mode, творчество группы Rammstein, Селин Дион. В опере – Андреа Бочелли. Я с интересом изучаю удмуртский фольклор всех регионов проживания удмуртов. Нравятся бесермянские крези, лирика бесермян, там много духовных стихов. Из удмуртских коллективов отметил бы трио «Азвесям», подкупает их аутентичность. Нравится звучание удмуртских духовых инструментов. Сейчас я осваиваю различные удмуртские народные инструменты, учусь играть на крезе. Крезь – музыкальное лицо удмуртского народа, хотелось бы сделать свой инструмент с нейлоновыми струнами, ведь раньше струны делали из жил. Истинное звучание крезя было тихим. Это сугубо ритуальный, не концертный ннструмент. Хочется отметить, что строй крезя был пентатонным.
– С твоим появлением в Казани удмурты Татарстана стали заметнее в Удмуртии. Расскажи о своей роли в удмуртском движении Татарстана.
– Когда я поступил учиться в Казань, я знал, что тут есть организация удмуртов, а вокруг масса удмуртских районов. Начал ходить в Дом дружбы народов. Оказалось, что среди руководителей национально-культурной автономии удмуртов Татарстана есть мой земляк, из деревни Татышлы, это мотивировало меня еще больше. Но на первых курсах я не мог полностью отдаться делу, мы организовывали выставки, концерты, чаепития, показы удмуртских фильмов. В прошлом году у удмуртов Татарстана появился новый руководитель – Андрей Сергеевич Герасимов, предприниматель, тоже бавлинский удмурт. Меня выбрали руководителем национальной культурной автономии Казани. Мы создаем творческие вечера, организуем выезды в районы, в места компактного проживания удмуртов, летом планируем удмуртский молодежный лагерь. Недавно мы ездили в Агрызский район, в деревню Варклед-Бодья. А когда мы были в Агрызе, то с удивлением узнали, что там раньше не было ни одного масштабного сбора удмуртов. Бабушки просто плакали от радости. Когда вместе собираются бавлинские и балтасинские удмурты, вначале кажется, что мы не понимаем друг друга, но спустя полчаса мы уже говорим на одном языке. Мне кажется, я участвую в очень важной миссии объединения удмуртов.
